Они сражались за родину
Главы из романа. Продолжение.
См. "Правду" от 5, 6, 7, 8 мая, 4, 14, 15, 17 ноября 1943г., 12 февраля 1944г.
Михаил ШОЛОХОВ.
Незадолго до заката солнца измотанные безуспешными попытками овладеть переправой немцы прекратили атаки, закрепились на высотах и, не предпринимая активных действий, стали методически обстреливать переправу и пустынные дороги луговой поймы артиллерийско-минометным огнем.
Вечером оборонявшееся соединение получило приказ командования об отступлении на левую сторону Дона. Дождавшись темноты, части бесшумно снялись, миновав развалины сгоревшего хутора, бездорожно, лесом начали отходить к Дону.
Остатки роты вел старшина Поприщенко. Тяжело раненого лейтенанта Голощекова несли на плащ-палатке бойцы, сменяясь по очереди. Позади всех шел мрачный, злой, как чорт, Лопахин и - чуть в стороне от него - согнувшийся в дугу Копытовский, несший тяжелый мешок с патронами и ружье убитого бронебойщика Борзых.
Когда проходили по месту, где утром сиял зеленой листвою и полнился звонкими птичьими голосами сад, а теперь чернели одни обугленные пни и, словно разметанные бурей невиданной силы, в диком беспорядке лежали вырванные с корнем, изуродованные и поломанные деревья с иссеченными осколками ветвями, - Лотахин остановился возле широкого устья колодца, внимательно посмотрел на мрачно черневший в темноте силуэт сгоревшего немецкого танка. Танк стоял, накренившись набок, подмяв под себя одной гусеницей кусты малины и изломанный в щепки обод поливального колеса, при помощи которого когда-то орошались, жили, росли и плодоносили деревья. В теплом воздухе неподвижно висел смешанный прогорклый запах горелого железа, выгоревшего смазочного масла, жженого человеческого мяса, но и этот смердящий запах мертвечины не в силах был заглушить нежнейшего, первозданного аромата преждевременно вянущей листвы, недоспелых плодов. Даже будучи мертвым, сад все еще источал в свою последнюю ночь пленительное и сладостное дыхание жизни...
Шаркая сапогами по оборванным и спутанным плетям ежевичника, подошел Копытовский, вздохнул, тихо проговорил:
- Эх, жизнь ты наша, жестянка! Закурить бы...
- По мине соскучился? Потерпишь и не куря, - сухо и так же тихо отозвался Лопахин.
- Потерпишь, потерпишь, - недовольно забормотал Копытовский. - Русский солдат, конечно, все вытерпит, но и у него ведь терпелка не из железа выструганная... Я и так нынче до того натерпелся всякой всячины, что вдоль моего терпения все швы полопались...
Лопахин молчал, все так же пристально смотрел на темную громадину танка. Копытовский поправил мешок на спине, приглушенно заговорил:
- И курить, страшная охота, а жрать - не говори! Это у кого какая натура: у иного от страху все наружу просится, а я чем больше пугаюсь, тем сильнее жрать хочу. А день нынче был страховитый, ой, и страховитый! Как он, этот проклятущий немец, пёр на нас нынче, а? Я себя уж в покойники записал, думал, что навек позабуду, как дышать, ан нет, не вышло!
Лопахин не слышал Копытовского; молча указав на танк, он проговорил:
- Вот она, Кочетыгова работа, а самого уже нету в живых, геройски погиб... Парень-то какой был!
Без необходимости о смерти товарищей не принято было говорить, таков был в части молчаливый сговор, но тут Лопахина словно прорвало, и он, обычно не очень-то охочий на излияния подобного рода, вдруг заговорит взволнованным, горячий полушепотом:
- Огонь был, а не парень! Настоящий комсорг был, таких в полку поискать. Да что я говорю - в полку! В армии! А как он танк поджег? Танк его уже задавил, засыпал землей до половины, грудь ему всю измял... У него кровь изо рта хлестала, я сам видел, а он приподнялся в окопе - мертвый приподнялся, на последнем вздохе! - и кинул бутылку... И зажег! Мать теперь узнает, - это как? Поникаешь ты, как она после этого жить будет?! Я же стрелял в этот проклятый танк. Не взяло! Не взяло, будь он проклят. Раньше надо было его бить, на подходе, и не в лоб, а по борту... Дурак я! Старый, трижды проклятый богом дурак! Заспешил я, и вот погиб парень... Еще не жил, только что оперился, а сердце - как у осла! Смотри, на что оказался способный, на какое геройство, а? А я... я, когда таких ребят по восемнадцати да по девятнадцати лет на моих глазах убивают, я, брат, плакать хочу... Плакать и убивать беспощадно эту немецкую сволочь! Нет, брат, мне погибать - совсем другое дело, я довольно пожилой кобель и жизнь со всех концов нюхал, а когда такие, как Кочетыгов, гибнут - у меня сердце не выдерживает, понятно? Чем немцы за это расплатятся? Ну, чем? Вот она, немецкая падаль, лежит тут и воняет, а сердце у меня все равно голодное. Мстить хочу! А за материнские слезы чем они расплатятся? Да я по колени, по глотку, по самые ноздри забреду в поганую немецкую кровь и все равно буду считать, что расплата еще не начиналась! Не начиналась, понятно?!
Косноязычная, несвязная, как у пьяного, речь Лопахина несказанно удивила и взволновала Копытовского. Вначале он слушал равнодушно и, чтобы не так хотелось курить, сунул в рот щепоть измявшейся в порошок махорки. Он жевал горчайшую табачную жвачку, сплевывал обжигавшую нёбо и десны слюну и удивлялся, что это подеялось с Лопухиным, всегда таким сдержанным на любое проявление чувств? На Лопахина это было совсем непохоже, нет, непохоже! А под конец Копытовский уже судорожно глотал пропитанную табачной горечью слюну и, всячески стараясь подавить непрошенное волнение, тщетно пытался рассмотреть в темноте выражение лица Лопахина. Но тот стоял к нему вполоборота, низко опустив голову, и в интонациях голоса его, в наклоне головы было что-то такое, отчего Копытовскому стало окончательно не по себе. Все эти рассуждения и воспоминания о погибшем Кочетыгине были явно не к месту и не ко времени. Копытовский был в этом твердо убежден. И он поборол волнение, решительно и резко сказал:
- Хватит тебе причитать! Ты сейчас вроде как плохая баба... Ну, убили парня, да мало ли их нынче побили? Всех не оплачешь, и вовсе не наше с тобой это дело, и вовсе ни к чему сейчас этот разговор. Давай, трогайся, а то ребята уже далеко ушли, как бы не отбиться нам.
Лопахин круто повернулся, не сказав ни слова больше, пошел вперед. В молчании они прошли мимо тонувших в лиловом сумраке развалин МТФ, размеренным пехотным шагом протопали по хрустевшим под ногами обломкам черепицы, и только в лесу, когда присели на минуту отдохнуть, Лопахин прервал долгое молчание:
- А Звягинцев тоже... убит?
- А я откуда же знаю?
- Ты же сказал, что видел, как он упал.
- Ну, видел, а убит он или ранен - не знаю. Я его за пульс не щупал.
- Может, это не он? Может, не он падал-то? Ты ведь мог в суматохе не разобрать... - с робко прозвучавшей в голосе надеждой снова спросил Лопахин.
И опять в дрогнувшем голосе Лопахина проскользнула жалкая, незнакомая Копытовскому нотка, и Копытовский невольно смягчился, уже иным тоном сказал:
- Нет, он падал - Звягинцев, это я видел точно. Мина сзади него рванула, ну, он и с ног долой, а насмерть или как - не знаю.
- Что ты знаешь? Что ты только знаешь? Ни черта ты ничего не знаешь! Тебе и знать-то нечем, аппарата у тебя такого нет, - раздраженно, желчно сказал Лопахин. - Вставай, пошли. Расселся, как на курорте, тоже мне - фигура...
Это говорил уже прежний, обычный Лопахин, и голос у него теперь звучал по-старому - грубовато, с хриплым надсадцем... Копытовский хотя и обиделся, но смолчал: с прежним-то Лопахиным жить было попроще...
Снова они молча шли в кромешной тьме, спотыкаясь об оголенные корни дубков, цепляясь за разлатые ветви кустарника, только по звуку шагов определяя направление, взятое идущими впереди. В лощине около перекрестка дорог их накрыла огнем минометная батарея противника. Несколько минут они лежали, прижимаясь к похолодавшей песчаной земле, а потом по команде старшины поднялись, бегом пересекли дорогу. Огонь был слепой, и потерь они не понесли. И еще раз, когда подходили к полуразрушенной дамбе, по которой немцы пристрелялись еще засветло, попали под обстрел и на этот раз пролежали в кустарнике почти полчаса.
Непроглядная темнота озарялась вспышками разрывов, насквозь прошивалась светящимися нитями трассирующих пуль. Иногда далеко на высотах, где были немцы, загорался белый, ослепительный свет ракет, отблеск его ложился на верхушки деревьев, причудливо скользил по ветвям и медленно, как бы нехотя, угасал. Ночью в лесу особенно гулко, раскатисто звучали разрывы снарядов, и каждый раз Копытовский удивленно восклицал:
- Ну, и зву-у-ук тут, как в железной бочке!
За дамбой их окликнули; тускло мигнул и погас луч карманного фонетика, прикрытого полой шинели; чей-то преисполненный мягкого добродушия басок прогудел:
- Ну, куда прёшь, пехота? Куда прёшь? Топаете, как овцы, без разбору, а тут минировано. Держи левее дамбы, на сотенник левее... Как это не обозначено? Очень даже обозначено, видишь, столбики забиты и люди расставлены. Где граница? А там, возле лощины, там вас встретят и укажут дорогу, там вас проводят братья-саперы. Саперы, они всё могут: и на тот свет проводят и даже дальше... А это что же у вас, раненый? Лейтенант? Эх, бедолага! Растрясете вы его по такой дороге. Вам надо бы еще левее брать, там местность поровнее будет.
Отрывки услышанного разговора, настроили Копытовского на мрачный лад.
- Слыхал, Лопахин, какие у этих кошкодавов порядки? - возмущенно заговорил он. - Про нас говорят - пехота, дескать, а сами чего стоят? Тоже кавалерия! Всю жизнь на топорах верхом ездят и лопатами погоняют, а туда же, куда и люди, - с насмешками... Минируют и какими-то столбиками огораживают. Да что это - опытное поле, что ли? Чорт тут, в такой темноте, рассмотрит ихние столбики. Тут на телеграфный столб напрешься, и пока не стукнешься об него лбом, ничего не разберешь. Вот несчастные куроеды, лопатошники, кротовое племя! В упор ничего не видно, а они столбики забивают... Задремал бы этот саперный жеребец с басом, какой дорогу указывал, и за милую душу могли бы мы забрести на минное поле. Веселое дело! От немца ушли, а на своих минах начали бы подрываться... Ведь нам только через этот проклятый Дон перебраться, а там считай себя спасенным, и вот тебе, здравствуйте, чуть не напоролись на свое же родное минное поле. А такие случаи бывают, сколько хочешь! Кажется, вот уже достиг человек своей цели, и, пожалуйста, все идет к чортовой бабушке! У нас в колхозе, это еще до войны дело было, колхозный счетовод три года сватал одну девушку; она телефонисткой при сельсовете работала. Он ее сватает, а она не идет за него, потому что он ей совершенно не нравился и никакой к нему любви она не питала. Но он, собачий сын, все-таки своего добился: согласилась она выходить за него от отчаяния - до того надоел он ей своим приставанием. Вода, говорят, камень долбит, так и он: долбил три года и своего достиг. А она, эта девушка, заплакала и подругам так и сказала: "Выхожу за него, милые, подружки, потому, - говорит, - что никакого покою от него не имею, а вовсе не по горячей любви". Ну, одним словом, пришло дело к концу, записались они в загсе. Вечером счетовод гостей созвал. Сидит за столом, сияет, как блин, намазанный маслом, довольный, невозможно гордый собой: как же, три года сватал и на своем все-таки поставил! И вот он гордился, гордился, а через полчаса тут же за столом ноги протянул. И, знаешь, по какой причине? Вареником подавился гад! От радости или от жадности, этого я не могу сказать, но только глотнул он его целиком, не жевавши, а вареник и попади ему в дыхательное горло. Ну, и готов! Его уж, этого неудачного молодого, и кверх ногами ставили, и по спине кулаками и стульями били, били, надо прямо сказать, с усердием и чем попадя, и квачем в горло ему лазили, чего только с ним там не делали! Не помогло. Так, за столом сидя, и овдовела, к своему удовольствию, наша телефонистка. А еще у нас в колхозе был такой случай...
- Закройся со своими случаями! -строго приказал Лопахин.
Копытовский покорно умолк. Минуту спустя он споткнулся о пень и, гремя котелком, растянулся во весь рост.
- Тобою только сваи на мосту забивать! - злобно зашипел Лопахин.
- Да ведь темнота-то какая, - потирая ушибленное колено, виновато оправдывался Копытовский.
Молчать - после всего пережитого днем - он был, видимо, не в состоянии и пройдя немного, спросил:
- Не знаешь, Лопахин, куда нас старшина ведет?
- К Дону.
- Я не про то: к мосту он ведет или куда?
- Левее.
- А на чем же мы там переправляться будем? - испуганно спросил Копытовский.
- На соплях, - отрезал Лопахин. Несколько минут Копытовский брел молча, а потом примирительно сказал:
- А ты не злись, Лопахин! И вот ты все злишься, все злишься... И чего ты, спрашивается, злишься? Одному тебе несладко, что ли? Всем так же.
- Того и злюсь, что ты глупости одни болтаешь.
- Какие же глупости? Как будто ничего такого особенного не сказал.
- Ничего? Хорошенькое - ничего! Видишь ты, что немец по мосту кроет?
- Ну, вижу.
- Видишь, а спрашиваешь - к мосту идем или куда? Ты, с твоим телячьим рассудком, ясное дело, повел бы людей к разбитому мосту, огня хватать... И вообще отвяжись от меня со своими дурацкими вопросами, без тебя тошно. И на пятки мне не наступай, а то я могу локтем кровь у тебя из носа вынуть.
- Ты на свои пятки фонари навесь, а то их не видно в потемках. Тоже, с дамскими пятками оказался...- огрызнулся Копытовский.
- Фонарей, в случае чего, я могу тебе навешать, а пока ты ко мне не жмись, я тебе не корова, и ты мне не теленок, понятно?
- Я к тебе и не жмусь.
- Держи дистанцию, понятно?
- Я и так держу дистанцию.
- Какая же это дистанция, если ты все время мне на пятки наступаешь? Что ты возле меня трешься?
- Да не трусь я возле тебя, на чорта ты мне сдался!
- Нет, трешься! Что ты, потеряться боишься, что ли?
- И вот опять ты злишься, - удрученно проговорил Копытовский. - Потеряться я не боюсь, а переправляться без моста, как бы тебе сказать... ну, опасаюсь, что ли! Тебе хорошо рассуждать, ты плавать умеешь, а я не умею плавать, совершенно не умею, да и только! Идем мы левее моста, лодок там не будет, это я точно знаю. А раз лодок не будет, то переправляться придется на подручных средствах, а я уже ученый: переправлялся через Донец на подручных средствах и знаю, что это за штука...
- Может, ты на время закроешься со своими разговорчиками? - сдержанно, со зловещей вежливостью вопросил из темноты голос Лопахина.
И унылый, но преисполненный упрямой решимости тенорок Копытовского откуда-то сзади, из-за темной шапки куста, ему отозвался:
- Нет, я не закроюсь, мне жить осталось - самые пустяки, только до Дона а потому я должен перед смертью высказаться... Даже закон есть такой, чтобы перед смертью высказываться. Подручные средства - вот что такое: умеешь плавать - плыви, а не умеешь - затыкай пальцами ноздри покрепче и ступай на дно раков пасти... Получили мы приказ форсировать Донец, ну, наш командир роты и дает команду: "Используй подручные средства за мной, ребята, бегом!" Скатил я в воду порожний немецкий бочонок из-под бензина, ухватился за него и болтаю ногами, форсирую водную преграду в лице этого несчастного Донца. До середины кое-как добрался, не иначе течением или ветром меня отнесло, а потом, как только одежда на мне намокла, так и начал я от бочонка отрываться. Он, проклятый, вертится на воде, и я вместе с ним: то голова у меня сверху, а то внизу, под водой. Один раз открою глаза - мать честная! - красота да и только: солнце, небо синее, деревья на берегу, в другой раз открою - батюшки святы! - зеленая вода крутом, дна не видно, какие-то светлые пузыри мимо меня вверх летят. Ну, и, как полагается, оторвался я от этого бочонка, пешком пошел ко дну... Спасибо, товарищ один нырнул и вытащил меня.
- Напрасно сделал. Не надо было вытаскивать! - сожалеюще сказал Лопахин.
- Напрасно не напрасно, а вытащили. Ты бы, конечно, не вытащил, от тебя жди добра! Только потому я теперь и норовлю подальше от этих подручных средств держаться. Лучше уж под огнем, да по мосту. Потому и подпирает мне под дыхало, как только вспомню, сколько я тогда донецкой водички нахлебался... Ведра два выпил за один прием, насилу опорожнился тогда от этой воды...
- Не скули, Сашка, помолчи хоть немного, как-нибудь на этот раз переправишься, - обнадежил Лопахин.
- Как же я переправлюсь? - в отчаянии воскликнул Копытовский. - Оглох ты, что ли? Все время тебе толкую, что плавать вовсе не могу, ну, как я переправлюсь? А тут еще ты этих чертей, патронов насовал мне в мешок пуда два, да еще ружье Борзых у меня, да скатка, да автомат с дисками, да шанцевый инструмент в лице лопатки, да сапоги на мне... Умеючи плавать, и то с таким имуществом надо тонуть, а не умеючи, как я, просто за милую душу; заброди по колено в воду, ложись и помирай на сухом берегу. Нет, мне тонуть надо непременно, уж это я знаю! Вот только за каким я чортом патроны и всю остальную муру несу, мучаюсь напоследок перед смертью, - не понимаю! Подойдем к Дону - брошу все это к чорту, сыму штаны и буду утопать голый. Голому всё как-то приятней...
- Замолчи, пожалуйста, не утонешь ты! Навоз не тонет, - яростным шопотом сказал Лопахин.
Но Копытовский тотчас же отозвался:
- Ясное дело, что навоз не тонет, и ты, Лопахин, переплывешь в первую очередь, а мне - каюк... Как только дойдем до Дона - безопасную бритву подарю тебе на память... Я не такой перец, как ты, я зла не помню... Брейся моей бритвой на здоровье и вспоминай геройски утопшего Александра Копытовского.
- Уродится же этакая ягодка на свете! - сквозь зубы пробормотал Лопахин и прибавил шагу.
Переругиваясь вполголоса, по щиколотки увязая в песке, они спустились с песчаного холма, увидели в просветах между кустами тускло блеснувшую свинцово серую полосу Дона, причаленные к берегу темные плоты и большую группу людей на песчаной косе.
- Дари бритву, Сашка! Слышишь, ты, утопленник? - сурово сказал Лопахин.
Но Копытовский счастливо и глупо захохотал.
- Нет, миленький, теперь она мне самому сгодится! Теперь я опять живой! Плот увидал - и как заново на свет народился!
- Ты, Лопахин? - окликнул их из темноты старшина Поприщенко.
- Я, - нехотя отозвался Лопахин.
Старшина отделился от стоявшей возле плота группы, пошел навстречу, с хрустом дробя сапогами мелкие речные ракушки. Он подошел к Лопахину в упор, сказал дрогнувшим голосом:
- Не донесли... умер лейтенант.
Лопахин положил на землю ружье, медленным движением снял каску. Они стояли молча. Прямо в лицо им дул теплый, дышащий пресной влагой ветер.
ЛОНДОН, 12 февраля. (ТАСС). Как передаёт агентство Рейтер, английское министерство информации запретило выход в свет польской еженедельной газеты "Вядомосци польски", издававшейся в Лондоне. Редактору газеты официально заявлено, что ему неоднократно делались предостережения против помещения статей, рассчитанных на создание разногласий среди Об'единённых наций, однако эти предостережения оказались безрезультатными.
ВАШИНГТОН, 12 февраля. (ТАСС). Отвечая на вопрос представителей печати относительно сообщений о том, что Соединенные Штаты пересматривают свою политику в отношении Французского Комитета Национального Освобождения, Рузвельт заявил, что ему ничего неизвестно о таком пересмотре. Президент указал, что Соединенные Штаты обсуждают с Французским Комитетом лишь вопрос об управлении тыловыми районами, в случае если армии союзников вступят на территорию Франции.
НЬЮ-ЙОРК, 12 февраля. (ТАСС). Председатель "Национальной ассоциации промышленников" США Роберт Гейлорд в телеграмме, присланной отделению ТАСС в Нью-Йорке, заявил, что он считает перспективы дружественных экономических отношений между США и Советским Союзом в мирное время весьма благоприятными.
"Деловые отношения с Россией, - говорится в телеграмме Гейлорда, - всегда были более дружественными, чем это представляло себе общественное мнение, видя различия между идеалами наших правительств. Американские инженеры и американские машины оказали большую помощь строительству огромной промышленности России, которая даст возможность повысить уровень жизни русского народа при наличии длительного мира и международной торговли. Вот почему высшие национальные интересы обеих стран требуют тесного сближения американской и русской промышленности. Станкостроительная промышленность Соединённых Штатов, развившаяся в огромной степени в период войны, должна помочь индустриализации России и всего мира. Индустриализированная нация, как мы это видим на примере Америки, покупает товары во всем мире".
СТАМБУЛ, 12 февраля. (ТАСС). По сведениям, поступающим из Болгарии, в Софии, как и в других пунктах страны, где производится эвакуация или расселение эвакуированных, крайне дезорганизована административная и хозяйственная жизнь. После бомбардировки Софии многие государственные и общинные учреждения, а также предприятия до сих пор не работают. Власти производят массовые увольнения лиц, бросивших работу или вернувшихся позже установленных сроков. Министр внутренних дел Христов уволил большое число ответственных чиновников министерства и дирекции здравоохранения и среди них инспектора министерства внутренних дел Койчева, который после бомбардировки Софии 10 января бежал в провинцию и в течение недели не показывался в министерстве. Уволено много муниципальных чиновников, работников почты и телеграфа, сотрудников столичных газет и журналов. Рабочие под угрозой увольнения предупреждены, что они должны являться на работу самое позднее через два часа после окончания воздушной тревоги. Власти конфисковали в Софии ряд аптек, владельцы которых бежали из города. Конфисковано большое количество товаров, прибывших из-за границы в адреса софийских торговцев, но не востребованных ими в установленный срок.
Многие улицы Софии до сих пор не очищены от обломков разрушенных зданий. Город почти обезлюдел. Водопровод восстановлен лишь частично. Оставшееся в городе население испытывает острую нехватку продовольствия и топлива.
Среди болгарского населения усиливаются антиправительственные настроения. В первых числах февраля в ряде районов Пловдивской области среди эвакуированных были произведены аресты. Арестованные, как говорят, открыто высказывались за смену нынешнего правительства и выражали негодование по поводу того, что болгарские войска до сих пор находятся в Югославии. Имеются сведения, что в болгарских воинских частях, находящихся в Югославии, усилилось дезертирство. Многие солдаты и офицеры присоединяются к партизанам.
СТАМБУЛ. 12 февраля. (ТАСС). О беспокойстве в правящих болгарских кругах в связи с ростом в Болгарии антиправительственных настроений свидетельствует речь министра внутренних дел Христова, произнесенная им на собрании в Габрово. Угрожая беспощадными мерами против "подпольщиков и уходящих в леса" (т.е. партизан), Христов всячески заклинал болгар "сохранять единство внутреннего фронта" и "образовать стальную стену против тех кто пытается подорвать устои страны". Христов заявил в своей речи, что болгарское правительство связывает свои надежды с судьбой Германии. "О разрыве нашего союза с Германией, - сказал он, - не может быть и речи. Болгария останется верной этому союзу и продолжит свою политику".
ЛОНДОН, 12 февраля. (ТАСС). Главная ставка войск союзников в Италии сообщает, что в районе Анцио военные корабли союзников артиллерийским огнём оказали поддержку левому флангу сухопутных войск. На обоих фронтах американской 5-й армии продолжались ожесточённые бои. Части союзников несколько продвинулись на главном фронте в районе Кассино и отразили контратаку противника на _предмостном укреплении Анцио. На фронте английской 8-й армии были отражены две вылазки противника с потерями для него.
Из-за плохой погоды вчера все крупные операции воздушных сил были отменены. Было произведено несколько патрульных вылетов. Авиация противника бездействовала.
ЛОНДОН, 12 февраля. (ТАСС). По сообщению вашингтонского корреспондента агентства Рейтер, Рузвельт заявил сегодня на пресс-конференции, что в районе предмостного укрепления союзников вблизи Рима создалось очень напряжённое положение и происходят ожесточённые бои. Однако союзники в целом держат в своих руках контроль на море и в воздухе. "Мы молим Бога, - сказал президент, - чтобы была хорошая погода, которая позволила бы проводить морские и воздушные операции".
ЛОНДОН, 12 февраля. (ТАСС). Как сообщает английское министерство авиации, в ночь на 12 февраля самолёты типа "Москито" совершили налёт на неприятельские об'екты в Центральной и Западной Германии. Английская авиация производила минирование вражеских вод. Все английские самолёты вернулись на свои базы.
Штаб американской авиации на европейском театре военных действий сообщил, что тяжёлые бомбардировщики типа "Либерейтор" 12 февраля совершили налёт на германские военные об'екты в районе Па-де-Кале и в других частях оккупированной Франции.
СИДНЕЙ, 12 февраля. (ТАСС). 9 февраля в городском зале Сиднея состоялось открытие фестиваля русской музыки. На первых четырёх концертах симфонического оркестра национальной радиовещательной корпорации исполнялись произведения Чайковского, Рахманинова, Римского-Корсакова, Мусоргского, Стравинского, Бородина и Прокофьева. Перед каждым концертом оркестр исполнял гимн Советского Союза.
ЛОНДОН, 12 февраля. (ТАСС). Как передаёт агентство Рейтер, вышли в отставку три члена боливийского правительства - министр внутренних дел Таборга, министр земледелия Монтенегро и генеральный секретарь правительства Соспедес.
Иностранная хроника
10 февраля, в 15 часов, в Анкаре, Эскишехире, Стамбуле и Коджаэли произошло новое землетрясение. Жертв и разрушений не было. Особенно сильные толчки ощущались в Анкаре и Эскишехире.
Газета "Асахи" сообщает, что с апреля этого года в Японии вводятся новые карточки на промышленные товары. По этим карточкам нормы отпуска населению промышленных товаров снижаются на 50-60 процентов.
Как сообщает агентство АФИ из Женевы, в Южную Италию бежал полковник Мадига - офицер связи павеличевской армии при командующем оккупационными германскими войсками. В связи с этим германский посланник в Загребе Каше выехал в Берлин.
СТАМБУЛ, 12 февраля. (ТАСС). Во всей Северной Италии, оккупированной гитлеровцами, ежедневно происходят убийства немецких солдат и офицеров и итальянских фашистов-чернорубашечников. Небольшие группы итальянцев нередко совершают нападения на патрули среди белого дня. Итало-фашистская газета "Реджиме фашиста" 6 февраля писала, что в Бергамо 3 итальянца тяжело ранили одного черно-рубашечника и скрылись. В городе Форли произведено нападение на фашистский патруль. Два чернорубашечника были убиты и двое других ранены. В Триесте, как указывает та же газета, такие нападения столь участились, что префект города был вынужден создать в помощь чернорубашечникам особые вспомогательные отряды из "наиболее преданных фашистов".
Итальянская фашистская печать с тревогой пишет о росте партизанского движения и саботаже мероприятий фашистских властей. "Реджиме фашиста" признает, что в районе Пьяченцы "итало-немецкому командованию пришлось принять энергичные меры против партизанского движения". Трудности борьбы против партизан в этом районе заключаются, по словам газеты, в том, что партизаны действуют небольшими группами и вследствие этого почти неуловимы. Газета приводит для иллюстрации случай, происшедший на-днях в Больцано. Несколько партизан напали днем на группу фашистов. Завязалась перестрелка, во время которой было убито двое и ранено четверо чернорубашечников. Партизаны, не потеряв ни одного человека, скрылись.
По сообщениям римских газет, недавно появились новые партизанские отряды в районе южнее Тренто. На-днях немцы приговорили 4 жителей этого района к смертной казни за связь с партизанами. Газета "Секоле сера" сообщает, что в окрестностях Генуи партизаны взорвали некоторые авиационные сооружения и скрылись. В порядке репрессии фашистские власти расстреляли 8 заложников.
Все эти события все более тревожат клику Муссолини и оккупантов. Газета "Брианца Републикана" признает, что итальянская интеллигенция "чуть ли не единодушно отвергает фашизм". Такие настроения, угрожающе заявляет газета, "равносильны государственной измене".
Оккупанты и власти Муссолини усиливают полицейский террор, чтобы сломать сопротивление итальянского народа. По сообщениям фашистских газет, 29 января в Милане была произведена очередная массовая облава, во время которой было арестовано несколько сот жителей 17 января массовая облава была проведена в Алессандрии. Среди арестованных оказалась преимущественно молодежь, уклонившаяся от мобилизации в фашистскую армию. Власти об'явили, что арестованные будут сосланы на принудительные работы в Польшу. 6 января в Риме за помощь партизанам были казнены 2 итальянца и в Болонье - 3.
ЛОНДОН, 12 февраля. (ТАСС). Как передает корреспондент агентства Рейтер из Цюриха, там получено достоверное сообщение о том, что в итальянском городе Варесе были публично казнены три молодых женщины. Их трупы оставались на улице в течение трех дней Эти женщины были родственницами итальянских партизан.
ЛОНДОН, 12 февраля. (ТАСС). Агентство Рейтер передает сообщение алжирского радио о том, что на ближайшей сессии французской консультативной ассамблеи, которая откроется 29 февраля, будут обсуждены проблемы, которые возникнут перед Францией как во время вторжения союзников во Францию, так и после освобождения от оккупантов территории французской метрополии. В порядке дня сессии стоят вопросы о временной политической администрации в освобождённой Франции, о реорганизации информационных агентств и радио, а также об экономических и социальных мероприятиях.
ЛОНДОН. 12 февраля. (ТАСС). Как передает агентство Рейтер, алжирское радио сообщило о том, что по решению Французского Комитета Национального Освобождения французы, родившиеся в 1925 году, будут призваны на действительную военную службу 27, 28 и 29 февраля.
БОЛЬШОЙ ТЕАТР - 13/II - бал. Лебединое озеро. Начало в 7 час. веч.
Новый художественный фильм "РАДУГА" - Первый, Ударник, Москва, Метрополь, Колизей, Родина, Центральный, Художественный, Форум, Таганский, Орион, Шторм, Динамо.
Новый киножурнал "СРАЖАЮЩАЯСЯ ПОЛЬША" - Первый, Ударник, Хроника, Новости дня, Орион.
ФИЛИАЛ ГАБТ - 13/II - оп. Пиковая дама. Начало в 7 час. вечера.
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ОРДЕНА ЛЕНИНА АКАДЕМИЧЕСКИЙ МАЛЫЙ ТЕАТР - 13/II - утро - На всякого мудреца довольно простоты, вечер - Варвары. Начало в 7 час. вечера, утреннего - в 12 час. дня.
ФИЛИАЛ МАЛОГО ТЕАТРА (Больш. Ордынка, 69) - 13/II - На бойком месте. Начало в 7 час. вечера.
МХАТ СССР им. ГОРЬКОГО - 13/II - утро - Синяя птица, вечер - Перемена: вместо Русские люди - Анна Каренина. Билеты действительны. Начало в 7 час. вечера, утреннего - в 12 час. дня.
ФИЛИАЛ МХАТ - 13/II - утро _ Вишневый сад, вечер - Глубокая разведка. Начало в 7 час. вечера, утреннего - в 12 ч. дня.
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ТЕАТР КРАСНОЙ АРМИИ (Площадь Коммуны, новое здание) - 13/II - Мещане. Начало в 7 час. вечера.
ГОС. ТЕАТР им. Евг. ВАХТАНГОВА (помещ. Госцентюза,. ул. Горького, пер. Садовских, 10) - 13/II - утро - Слуга двух господ, вечер - Много шума из ничего. Начато в 7 час. вечера, утреннего - в 12 час. дня.
МОСКОВСКИЙ ГОС. ЕВРЕЙСКИЙ ТЕАТР - 13/II - Хамза. Начало в 7 час. вечера.
МОСКОВСКИЙ ТЕАТР ДРАМЫ (ул. Герцена, 19) - 13/II - утро - Москвичка, вечер - Собака на сене. Начало в 7 час. вечера, утреннего - в 12 час. дня.
МОСКОВСКИЙ ТЕАТР САТИРЫ - 13/II - Мелкие козыри. Начало в 7 час. вечера.
|
|
| ||||||||||||