14 июля Народный Комиссар Иностранных Дел тов. М.М. Литвинов дал завтрак в честь прибывших в Москву министров Турции г.г. Теффик Рюштю Араса и Шюкрю Кая. На завтраке присутствовали прибывшие с министрами депутаты Великого Национального Собрания Турции г.г. Рахми Апак и д-р Шюкрю Шенозан, посол Турецкой республики г. Зекяи Апайдын, заместитель народного комиссара обороны СССР маршал Советского Союза т. А.И. Егоров, заместитель народного комиссара иностранных дел т. В.П. Потемкин, заместитель народного комиссара иностранных дел т. Б.С. Стомоняков, народный комиссар просвещения РСФСР т. А.С. Бубнов, председатель Комитета по делам высшей школы при СНК СССР т. И.И. Межлаук, полпред СССР в Турции тов. М.А. Карский, торгпред СССР в Турции т. О.Я. Осипов, сопровождающие министров ответственные сотрудники Министерства иностранных дел Турции, чины турецкого посольства и ответственные сотрудники НКИД.
Во время завтрака т. Литвинов и г. Арас обменялись речами.
С истинной радостью советское правительство через меня и я лично приветствуем здесь двух выдающихся представителей правительства дружественной Турции - г. Араса, министра иностранных дел, старого посетителя нашего Союза, и г. Шюкрю Кая, министра внутренних дел и генерального секретаря Народно-Республиканской партии, впервые к нам приехавшего, а также уважаемых представителей Великого Национального Собрания Турции г.г. Шюкрю Шенозан и Рахми Апак.
Мы тем более ценим этот визит, что он не вызван какими-либо непосредственными деловыми соображениями и целями. Мы видим в этом визите исключительно манифестацию интереса и дружбы Турции к Советскому Союзу и иллюстрацию к недавнему заявлению в парламенте уважаемого Председателя Совета Министров Турции г. Исмета Иненю о том, что "турецко-советская дружба будет существовать, как прочный элемент политики обеих стран".
Международные отношения знают различные виды дружбы. В довоенное время два или три государства, чуждых или даже антагонистичных друг другу, но признавших нужным в определенный момент заключить между собою союз для достижения общих агрессивных, империалистических целей, для дележа намеченной добычи, говорили о дружбе между собою. Послевоенное время знает другие случаи. Например, два государства, относящиеся друг к другу с плохо скрываемым недоверием, преследующие противоположные внешнеполитические конечные цели, вдруг уславливаются не говорить, а непременно кричать о дружбе между собою в надежде кого-то запугать этой мнимой дружбой. Эта дружба - пугало, впрочем, пугает только глупых политических ворон. Бывает и так: одно государство угрожает другому, его территориальной неприкосновенности и политической независимости со ссылкой, скажем, на "священный" принцип ревизионизма, на какие-либо исторические права, а то и на расовое родство. Будучи вынуждено, вследствие своей недостаточной военной подготовленности, или неблагоприятной международной конъюнктуры, отложить осуществление этих угроз на некоторое время, оно предлагает другому государству на это же время считаться друзьями. Удивительнее всего то, что это другое государство идет на этот заведомый обман, отлично сознавая, что он дает возможность угрожающему государству укрепиться и лучше подготовить намеченную им агрессию против "друга". Возможны и случаи, когда дружба заключается между двумя весьма неравными по силе партнерами, когда наиболее слабый из них вынуждается взамен дружбы "покровителя" частично отказаться в его пользу от своей независимости. Подобные отношения между государствами можно, конечно, только в весьма условном смысле называть дружбой.
Надо-ли мне подчеркивать, что ни малейшего сходства с перечисленными мною сортами дружбы не имеют отношения, существующие вот уже 16 лет между Советским Союзом и Турецкой Республикой, и что они имеют совершенно другие корни, иные цели? Великая Октябрьская революция, не оставившая камня на камне как во внутреннем строе бывшей царской империи, так и в ее внешней политике, не могла не вызвать у ее народов реакции против царской политики в отношении турецкого народа. Я полагаю, что и у турецкого народа появилась аналогичная реакция против внешней политики уничтоженного им режима султанов. Почти одновременное свержение старых ненавистных режимов в обоих государствах, да еще указанная мною обоюдная реакция против прежней внешней политики, создали предпосылки для коренного изменения отношений между народами этих государств в сторону дружбы. Последовали героические времена, когда советским и турецкому народам приходилось каждому на своей территории отстаивать с оружием в руках свое право на существование и самостоятельное развитие установленных ими новых режимов почти против одних и тех же империалистов, и взаимные симпатии, порожденные этой одновременной борьбой и ее победоносным исходом, окончательно консолидировали новые отношения между советскими и турецким народами на фундаменте искренней дружбы, глубоко укоренившейся в сознании широких народных масс. Ценность этой дружбы неизменно сказывалась в последующие годы, когда советское государство и новая турецкая республика завоевывали себе подобающие им места на международной арене. Она ощутительно давала себя знать как на конференции 1922 года в Лозанне, так и на конференции прошлого года в Монтре, а равно и при вступлении обоих государств в Лигу Наций.
Благодаря советско-турецкой дружбе, создалось устойчивое и спокойное положение в таком важном участке, как бассейн Черного коря, и в тех областях, где расположены наши государства. Советско-турецкая дружба таких образом стала крупнейшим фактором в системе всеобщего мира. Я уверен, что друзья мира понимают и ценят это значение советско-турецкой дружбы и что покушаться на нее могут только те немногие государства, внешнеполитическая программа которых несовместима с концепциями спокойствия, устойчивости, доверия, уважения, безопасности и непрерывного мира в международных отношениях. Этими государствами такие покушения делались и делаются, несмотря на то, что им недвусмысленно дано было понять наиболее авторитетными руководителями политики Турпии, что эти покушения заранее обречены на полную неудачу. Со своей стороны и я, от имени Советского правительства, могу их предупредить, что подрывная работа, которую эти государства ведут против сложившихся в Европе миролюбивых группировок и других устоев мира, не обладает такой силой, чтобы взорвать несокрушимую советско-турецкую дружбу.
Я рад отметить участие Турции во всех начинаниях Советского правительства по укреплению всеобщего мира на базе коллективной безопасности и неделимости мира. При этом советско-турецкая дружба имеет ту особенность, что оставляет каждому партнеру полную независимость в установлении отношений с третьими государствами, в соответствии с его индивидуальными интересами. Однако, поскольку цементом этой дружбы является совместное активное стремление в сохранению всеобщего мира, подразумевается, что оба партнера будут избегать всего того, что может оказать поддержку разрушительным агрессивным силам или укрепить их, или нанести ущерб хотя бы одному из элементов потенциала мира, и что они всегда будут руководствоваться принципом, что враги их друзей, враги мира, не могут быть их действительными друзьями. Впрочем, если тот или иной шаг одного из партнеров нарушит этот принцип, то другой партнер ему на это дружески укажет без того, чтобы дружба от этого могла пострадать.
Давая оценку советско-турецким политическим отношениям, мы не можем не отметить их благотворного влияния на развитие хозяйственных отношений, а также на беспрерывно расширяющиеся культурные связи.
Приезд сюда наших турецких друзей даст, несомненно, новый толчок дальнейшему развитию, всех этих отношений, лишний раз засвидетельствует перед всем миром неизменность советско-турецкой дружбы, напомнит о тех принципах, на которых эта дружба покоится, м тем самым сослужит службу делу мира.
Я пью за процветание и рост мощи дружественного турецкого народа, за здоровье великого основателя и главы новой Турецкой Республики г. Ататюрка, его выдающегося соратника, друга нашего Союза г. Исмета Иненю и наших дорогих друзей и гостей г.г. Араса и Шюкрю Кая.
Г-н народный комиссар. Я в первую очередь хочу выразить Вам от своего имени и от имени моего коллеги и друга г-на Шюкрю Кая, министра внутренних дел и генерального секретаря народно-республиканской партии, так же как и от имени всей турецкой делегации, в том числе входящих в нее членов парламента, - живейшую благодарность за исключительное гостеприимство и сердечный прием, оказанные властями великого нашего соседа и друга, гостеприимство, в котором, впрочем, мне лично уже пришлось убеждаться.
Мы приехали сюда, как Вы изволили правильно отметить, исключительно в знак интереса и глубокой дружбы, которую кемалистская Турция питает к Советскому Союзу. Мы полагаем, что этим мы отвечаем на чувства искренней дружбы, которые Ваша великая страна всегда проявляла в отношении нас.
Поистине, турецко-советская дружба останется постоянным фактором политики наших стран. Эта дружба, прочная и незыблемая, рожденная в период героической борьбы, которую наши народы вели за свое право существовать и независимо развиваться, укреплялась с каждым годом в течение этих 16 лет и глубоко укоренилась, как в сознании масс, так и во взглядах партии каждой из наших стран.
Вы были правы, указывая в своих выступлениях, что наша дружба может служить примером, подобно тому, как я определил наши отношения, как носящие особый характер.
Примером для всего мира является тот факт, что после веков бессмысленной борьбы двух наших прежних режимов, режимов царей и султанов, которые были свергнуты и пали одновременно в результату их порочной внешней и внутренней политики, - оба наши народа, как только они взяли в свои руки собственную судьбу, побратались и установили искреннюю и вечную дружбу между собою, как в своих собственных, так и в международных интересах.
Наши отношения носят особый характер в том смысле, что обе наши страны в своей борьбе за завоевание подобающего им места на международной арене всегда были вместе, и это шло на пользу обеих сторон, одновременно ни в какой степени не стесняя их полной независимости в установлении отношений с третьими государствами и в проявлении известной активности в соответствии с их индивидуальными интересами и их особым положением.
Вы правильно упомянули о взаимных симпатиях, которые мы в тяжелые дни неизменно выражали друг другу и воспоминание о которых, я в этом уверен, останется запечатленным в памяти наших народов.
В этой связи мне, приятно вспомнить слова, произнесенные при открытии Великого Национального Собрания в этом году, слова, приобретающие тем более высокое значение, что они исходили от моего великого руководителя Ататюрка.
Должен ли я подчеркивать значение и ясность последних заявлений нашего председателя Совета министров по поводу дружественных отношений наших стран!
Мне также приятно подчеркнуть то действенное участие, которое Советский Союз принял в нашей индустриализации, по личной инициативе Вашего великого вождя Сталина, претворенной в жизнь в грандиозных памятниках, какими являются комбинаты в Кайсари и в Назилли.
Наши взаимные обязательства, которые все целиком преданы гласности, не содержат ни военных соглашений, ни каких либо особых обязательств. Но, тем не менее, фактом является, что мы не оставались и не останемся равнодушными к судьбе каждого из нас. Разве не имел я в этих условиях права назвать нашу дружбу "особыми отношениями".
Совершенно правильно, что горячее стремление укрепить всеобщий мир составляет характерную черту политики обеих наших стран.
Именно в этих целях мы работали сперва в подготовительной комиссии, а затем и на самой конференции по разоружению, хотя результаты этой работы все еще заставляют себя ждать. Мне очень приятно возобновить здесь воспоминания счастливого сотрудничества обеих стран в Лозанне и в Монтре, где мы лично с Вами присутствовали. Мы одновременно подписали пакт Бриана-Келлога и в этой же связи протокол, который носит Ваше имя. Точно так же мы вместе трудились, чтобы дать определение агрессора и мне доставляет особое удовольствие снова выразить мое восхищение тем счастливым и удачным решением, которое Вы нам предложили в момент бесконечных споров вокруг определения понятия агрессии.
Уже три года, как мы с той же искренностью сотрудничаем в Лиге Наций в интересах общего идеала мира.
Турецко-советская дружба является постоянным и ценным элементом не только во взаимоотношениях наших стран, но и вообще во всех областях, в которых расположены наши страны и в особенности в бассейне Черного моря. Таким образом, наша дружба стала крупным фактором в системе неделимого мира и коллективной безопасности. Я убежден также, что друзья мира оценят такое значение нашей дружбы. Мы желаем благосостояния наших народов, - это наше право, это даже наша обязанность. Но это благосостояние мы не можем мыслить себе иначе, как в среде счастливых народов.
Мир для нас и для всех, никакой агрессор не может ожидать с нашей стороны никакой помощи и поддержки - такова наша целостная политическая концепция.
Мы верим, господин народный комиссар, что наш визит даст новый толчок нашим взаимоотношениям в политической и экономической области и будет содействовать дальнейшей связи в области культуры. Наш визит засвидетельствует перед миром крепость нашей дружбы, которую ничто не может поколебать и которая всегда будет служить делу мира.
Именно в этом смысле я, подымаю свой бокал за благосостояние народов дружественного Советского Союза, за рост его мощи, за здоровье уважаемого председателя Центрального Исполнительного Комитета Советского Союза г-на Калинина, за выдающегося председателя Совета Народных Комиссаров г-на Молотова, так же как и за Ваше здоровье, господин народный комиссар. И особо хочу я провозгласить тост за здоровье Вашего великого вождя Сталина!
ТАСС.
14 июля в 11 часов 30 мин. министр внутренних дел Турецкой республики г-н Шюкрю Кая в сопровождении депутата Великого Национального Собрания Турции Рахми Апак посетил председателя Всесоюзного комитета по делам физкультуры и спорта при СНК СССР тов. И.И. Харченко.
В 17 часов 30 мин. гг. Теффик Рюштю Арас и Шюкрю Кая, сопровождающие министров лица и турецкий посол г-н Зекяи Апайдын посетили мавзолей В.И. Ленина и возложили венок.
Затем г-н Шюкрю Кая, депутаты Великого Национального Собрания Турции гг. Рахми Апак и Шюкрю Шенозан и другие были на стадионе "Динамо", где состоялся грандиозный спортивно-гимнастический праздник.
М И Х А И Л Г Р О М О В
Н. КРУЖКОВ.
Высокий, рослый, атлетически сложенный человек. Серо-голубые русские глаза. Твердый рот. Медленная речь. Уверенные, спокойные движения. Таков внешний облик Михаила Михайловича Громова - Героя Советского Союза.
В семье советских летчиков имя Михаила Громова заслуженно пользуется величайшим уважением. Он - общепризнанный мэтр, учитель, тончайший знаток самолета. Его стиль - смелость, покоящаяся на точном расчете, смелость, соединенная с твердой уверенностью в себе, смелость, подкрепленная глубокими знаниями сложных законов авиации.
Над советской страной парит немало громовских питомцев - отличных летчиков, воспринявших стиль работы своего учителя. И каждый из них гордится тем. что ему выпала на долю честь быть учеником Громова:
- Ведь я учился у самого Михаила Михайловича!
Это, действительно, высокая марка!
Но и сам Михаил Михайлович Громов говорит о некоторых своих учениках с глубоким почтением и теплотой:
- Валерий Чкалов - ведь это мой ученик!
Впрочем, имя Михаила Громова известно и далеко за пределами нашей страны. Еще в 1926 году, когда Громов в трехдневном блистательном полете над Европой проверял качества первой советской машины "АНТ-3" - "Пролетарий", французские авиаторы, восхищенные отвагой неизвестного доселе советского пилота, избрали его членом клуба "Старых стволов", как "лучшего летчика мира 1926 года"...
С тех пор прошло 11 лет, а за это время по крайней мере в 11 раз выросла всесветная слава Михаила Громова, ибо он принадлежит к числу подлинно-творческих людей, неустанно совершенствующихся и никогда не останавливающихся на достигнутом. Всегда вперед, неустанно вперед!
Редко бывает так, чтобы с самых зеленых, юношеских лет человек твердо стал на путь определенной профессии. Обычно первые годы сознательной жизни уходят у юноши на искания. Стремления еще не оформились, способности отчетливо не выявились. Кем быть?
Михаил Громов принадлежит к числу тех счастливцев, которые уже на заре юности определили свой дальнейший жизненный путь. 14-ти лет он соорудил летающую модель, отдаленное подобие самолета, более правдоподобно названную громовскими сверстниками - "саранчей". 14-летний, высокий, голенастый мальчишка-реалист в ту пору впервые постиг радость преодоления пространства: его "саранча", пущенная в воздух с помощью резинового шнура, красиво пролетела шагов пятнадцать по прямой, вызвав вой восторга у наблюдавших мальчишек.
С тех пор Михаил Громов "заболел" любовью к авиации. Тогда еще гремели Уточкин, Васильев, Россинский... Они совершали перелеты, кажущиеся теперь смешными, а тогда по справедливости именовавшиеся героическими. Аэропланы тех лет были настолько рискованными машинами, что пилот, отправлявшийся в воздух, имел значительно больше шансов разбиться вдребезги, нежели благополучно вернуться на твердую землю. Но может быть, именно это и влекло к авиации бесстрашных людей, для которых смелый риск был неотделим от радости жизни.
Шла война, свинцовые тучи голода, нищеты и разорения надвигались на Россию, на полях Польши и Галиции плохо вооруженная и много раз предаваемая русская армия истекала кровью... Михаил Громов, как и многие юноши его времени, рвался на фронт. Его мечты принимали отчетливую форму: да, он будет летчиком! Пока Громов считал необходимым быть всесторонне подготовленным для своей героической профессии. Он должен быть сильным, ловким, мужественным. Михаил Громов учился стрелять и достиг в этом совершенства. Михаил Громов занимался тяжелой атлетикой и в 1916 году стал выдающимся спортсменом.
Михаил Громов, вчерашний реалист, поступил на авиационные курсы Жуковского. Лекции Жуковского, Ветчинкина, Муравьева открыли перед ним восхитительный мир аэродинамики. Борис Илиодорович Россинский на хрупком "Фар-ман-30" впервые поднял курсанта Громова в воздух. Сто пятнадцать лошадиных сил мотора "Сальмсон" вознесли Громова на вершину блаженства. Мир, опрокинутый навзничь, покорно раскинулся внизу. Именно тогда родилась у Громова мысль, которую он выразил много лет спустя:
- Я никогда не сложу крылья...
Летчик Бобков был воздушным "дядькой" Громова. Под его присмотром расправлял крылья этот соколенок. После того как соколенок налетал "целых" 43 минуты, его выпустили в самостоятельный полет. Соколенок стал соколом.
- Способный юноша, - говорили про него командиры, - далеко пойдет.
"Фарман-30" был сменен на более усовершенствованный "Вуазен", а после дополнительной тренировки под личным руководством Жуковского Михаил Громов стал летать на боевом истребителе "Моран Парассоль".
Революция призвала Михаила Громова в ряды своих бойцов. Большевики пришли на курсы и задали простой и прямой вопрос, на который следовало отвечать так же просто и прямо:
- Пойдете бомбить белых? Громов ответил:
- Есть бомбить белых...
Михаил Громов, 19-летний юноша, стал летчиком-инструктором, чинил машины, разбитые на полях сражений, учил летать других и учился сам. На колчаковском фронте его утлая машина, которую по справедливости называли "гробом", много раз проникала в глубокие тылы противника. Красный пилот бомбил офицерские части и "иисусовы батальоны", рассеивал скопища "зеленых" и стяжал себе славу смелого, бесстрашного летчика. Уроки Жуковского, Россинского, Бобкова не прошли даром для Михаила Громова...
Дальнейший путь роста Михаила Михайловича Громова широко известен. Жизнь его была без остатка отдана родине. Работа в авиации несказанно увлекла его. Юношеские стремления превратились в жизненную цель. Слава его ширилась.
В 1925 году Громов совершает перелет Москва-Бейпин. В 1926 году - перелет Москва-Берлин-Париж-Рим-Вена-Прага-Варшава-Москва. В 1929 году европейский перелет на самолете "Крылья Советов". В 1934 году - ставит мировой рекорд в полете по замкнутой кривой без посадки на машине "РД" и получает звание Героя Советского Союза. В 1936 году на самолете "АНТ-35", воздушном экспрессе, совершает перелет Москва-Ленинград- Москва за 3 часа 38 минут. В 1937 году летит в Америку через Северный полюс, вслед за своим достойным и доблестным учеником Валерием Чкаловым.
Этот краткий, хроникерский перечень, если вдуматься в него, говорит о многом. Михаил Громов всеми своими делами показывает, как должен совершенствоваться человек. Один рубеж перейден, одна вершина взята, - вперед, к новым рубежам, новым высотам. Не останавливаться! Никогда не останавливаться! Никогда не считать, что достигнуто уже все, что определено в жизни.
Про Михаила Громова говорят, что ему везет. Удача не покидает его. Это верно: удача всегда и во всем сопутствует Громову. Забывают только об одном: Громов сам является творцом своих побед, своих удач.
В 1918 году, когда молодой Громов был инструктором в летной шкоде, он летал однажды на "Моран-Ж" - старенькой машине, видавшей виды, изрешетенной пулями.
Неожиданно машина попала в штопор. "Моран-Ж", вращаясь вокруг собственной оси, стремительно пошел вниз. С огромными усилиями Громов вывел машину из штопора, но она тотчас перешла в обратное вращение. Оказалось, что ветхое полотно правой плоскости расползлось по швам. Машина потеряла управляемость. Гибель казалась неизбежной.
Однако Громов ухитрился выйти из безвыходного положения, повалил машину на левую плоскость, сбавил газ и сделал посадку. Восхищенные и обрадованные товарищи, сбежавшиеся со всех сторон к месту ожидаемой катастрофы, увидели уцелевший "Моран" и живого, спокойного Громова, с хозяйским видом хлопотавшего у машины. Во время полета в Бейпин самолеты Громова и Волковоинова оказались отрезанными от эскадрильи, попали в шторм а под проливным дождем пробирались по ущелью, держа курс на Байкал.
Сквозь пелену дождя то и дело выплывали крутые скалы, грозя гибелью пилотам. Громов шел впереди. Не раз казалось, что самолет попал в мышеловку, откуда нет выхода. Каменный коридор казался бесконечным. Единственным ориентиром служило русло мутной и капризной горной речки. В такие минуты даже опытный пилот может растеряться. Но Громов благополучно вывел машину из тупика, искусно обойдя нависавшие в густом тумане гранитные твердыни, и под проливным дождем сел на крошечном аэродроме Улан-Удэ.
В 1927 году, испытывая новый скоростной самолет на выход из штопора, поднявшись на высоту 2.200 метров, Громов начал делать витки. Первый виток, второй, третий, пятый, десятый!.. Плоский штопор, из которого нет выхода! Еще шесть витков! Гибель неизбежна. Надо выбрасываться на парашюте. Однако могучая центробежная сила как бы пригвоздила летчика к сиденью. Земля приближалась стремительно. Огромным напряжением воли и мускулов Громов все же, оторвался от машины и на двадцать первом витке сделал прыжок. Первый свой прыжок с парашютом!..
Все окончилось благополучно.
Во время одного из испытательных полетов Громова на новой, необлетанной, только-что выпущенной машине оторвался мотор. Пламя охватило корабль. Мотор, сорвавшийся с рамы, повис около колеса. Все предвещало катастрофу. И все-таки Громов сумел посадить машину, посадить спокойно, как на курсантском учении...
О более мелких случаях, из которых, однако, любой мог привести к гибели, Громов и не вспоминает. Это пустяки. Стоит ли о них говорить!
В своей статье "Молодым пилотам" Михаил Громов пишет:
"Не надо смотреть на труд авиатора, как на труд легкий и только интересный. Труд пилота исключительно сложен, он требует от человека огромной выдержки и самообладания, физической выносливости, разностороннего развития, прекрасного знания авиации, географии, метеорологии, математики (и не только средней). Никогда на земле человеку не приходится вести такую напряженную и сложную работу, как пилоту в воздухе. С самого начала ученик должен овладеть безукоризненной постановкой самоконтроля. Если человек лишен самокритичности, если он не может анализировать свои движения, свое поведение, он никогда не может быть хорошим летчиком. Сколько бы человек ни летал, он всегда должен приобретать новое, ни один полет не должен пропадать даром..."
Михаил Громов в течение всей своей многогранной авиационной жизни воспитывал в себе волю, выдержку, самоконтроль...
Он всегда спокоен, выдержан, расчетлив, деловит. Кажется, что даже если земля разверзнется под ним, он спокойно перешагнет через пропасть, не оглянувшись. Его жизнь строго регламентировала. Если ему для завтрашней работы нужен отдых, то ничто не вынудит его изменить намеченный распорядок. Сотня самых отчаянных репортеров не сумеет проникнуть к нему, если он сам того не захочет. Его товарищи по работе знают, что всякое опоздание, всякое смещение заранее установленных сроков Громов примет, как личную обиду. Раз сговорился - будь точен!
Наряду с неустанной тренировкой воли Громов тренирует свое тело, правильно считая, что крепкие мускулы пилоту нужны не менее, чем знание законов аэродинамики.
Известно, что в 1923 году, будучи уже известным летчиком, Громов вышел на арену тяжелоатлетических соревнований и получил звание чемпиона тяжелого веса, диплом и медаль. Пилот показал отличные результаты: жим двумя руками - 202 фунта, рывок одной рукой - 162 фунта, толчок двумя руками - 290 фунтов!
И надо сказать, что школа тяжелоатлетических соревнований помогла пилоту. Кто знает, как удалось бы Громову выброситься с парашютом из страшного штопора в 1927 году, не обладай он железной, натренированной физической силой.
В 1929-30 годах Громов увлекался боксом. Зачем бокс пилоту? Не драться же ведь ему в воздухе с бортмехаником или штурманом?!
Но бокс требует точности, расчета в движениях, выносливости. Эти качества позарез нужны и пилоту. Значит, надо учиться боксу.
Громов как-то сказал крылатую фразу: - Человек, удовлетворенный собой, - погибший человек. Надо совершенствоваться всю жизнь!
Этому правилу сам он следует неукоснительно.
К полету в Северную Америку через полюс Громов и его славный экипаж готовились с превеликим тщанием. Последний винтик сложнейшего мотора был проверен Громовым лично. При малейшей неполадке порочная часть изымалась. Мотор меняли три раза. Инженеры проклинали чудовищную требовательность Громова и одновременно восхищались ею. Часто Громов и его товарищи брались за карандаши и углублялись в сложнейшие расчеты, помогая инженерам и конструкторам.
При снаряжении самолета всем необходимым Громов вступал в суровые пререкания, требуя облегчения веса груза, борясь за каждый грамм.
- Доктор, - говорил он медленно и внушительно, - лекарство, которое вы мне положили, весит 50 граммов, а упаковка - 150. Нельзя ли сделать так, чтобы вес упаковки довести до минимума?
Впрочем, доктор не был в претензии в своим пациентам. Михаил Громов (а под его влиянием - весь экипаж) точно соблюдал установленный регламент дня. Во-время есть, во-время отдыхать, во-время спать, тщательно беречь силы. Ведь испытания организму предстоят серьезнейшие. Каждое нарушение душевного и физического равновесия может сказаться во время перелета.
- Замечательные пациенты, - говорит доктор восторженно.
...И вот гигантская птица, - славная добротная машина, сооруженная из советских материалов, на советских заводах, руками советских мастеров, - поднялась в воздух. Она стремительно пошла на север по великой Сталинской трассе Москва-полюс-Северная Америка.
За штурвал сел Громов - спокойный, мужественный человек, знающий цену себе и своей машине. Его экипаж, - отличный пилот Юмашев, мастер штурманского дела Данилин, - составлял монолитно спаянный коллектив. Они тепло простились со страной, пославшей их для совершения важнейшего дела. Родина проводила их тепло и любовно, как ласковая мать провожает своих любимых сынов.
И вот путь окончен. Доблестные соколы долетели до границ Мексики! Кипучий Сан-Франциско, намеченная цель полета, остался далеко позади...
Поставлен мировой рекорд. Совершен героический подвиг мирового масштаба, мирового значения!
Полет Громова вплел новую драгоценную ветвь в венок славы советской страны.
Путь: Москва-полюс-Северная Америка стал освоенной трассой для нашей авиации.
Сбылось горделивое пророчество Михайлы Ломоносова, великого русского ученого и поэта:
"Колумбы Росские презрев угрюмый рок,
Меж льдами новый путь отворят на восток,
И наша досягнет в Америку держава"...
|
|
Товарищ М.М. Громов надевает парашют перед полетом.
| |
| Фото М. Калашникова. |
|
|
| ||||||||||||